Позади мертвый сезон. Январь-февраль — изрядный кошмар для большинства живых существ, населяющих наш регион. Они пребывают в оцепенении, спячке, а то и в анабиозе, окуклившись, забившись в норы и в ниши, притаившись под пыльной застрехой или под метровым ледяным панцирем среди преющих останков прошлогоднего камыша. Оно и понятно.
Когда за бортом минус двадцать, не забалуешь. А что же происходит с нашими пернатыми друзьями? Птицы не цепенеют. Они, наоборот, вынуждены активно перемещаться в поисках хоть чего-то съестного. Проще всего воробьям, синичкам, голубям, воронам. Этих синантропов, в большей или меньшей мере зависящих от человека, мы частенько подкармливаем. Кто корочкой хлеба, кто пшенной кашкой, а кто и семечками.
Но есть и гордые представители птичьего сообщества, которые не побираются по помойкам, а добывают себе пропитание в суровых условиях ветреной и морозной степи, собирая с редких травинок прошлогодние семена.
***
Вообразите себе романтичный и достаточно морозный оренбургский вечер. Часа за два до наступления темноты я заметил первые стайки мелких, с воробья, птичек в количестве не менее двадцати. Стремительными слабовыраженными зигзагами птицы-пули проносились выше домов, как бы демонстрируя, что они здесь случайно, а на самом деле спешат по неотложным делам. Однако вскоре голые вершины деревьев буквально покрылись птичьей «листвой», вернее «плодами». Так выглядит взрослая, обильно плодоносящая яблоня в конце августа. Периодически обеспокоенные случайными прохожими «фрукты» оживали, их словно сносило решительным ветром навсегда и далече. Но, совершив небольшой круг, стайка снова рассаживалась на прежние веточки. Притворяться случайными посетителями городского парка у пичуг уже не получалось: намотались они, видно, по долам да увалам и мечтали наконец отдохнуть.
***
Я, совершенно естественно, пытался фотографировать странников: крадучись пробирался под широкими еловыми лапами, припорошенными снегом, стараясь не шуметь и не делать резких движений. Пичужки на холоде хохлились, округлялись и в самом деле походили на яблоки. К моему удивлению, «яблони» оказались необычными, на них одновременно росли два сорта яблок — зеленовато-желтая антоновка и краснобокий спартан. В птичьем же мире они носят название зеленушки и коноплянки, точнее это были самцы этих видов. Самочки между собой схожи — и те, и те со светло-серой грудкой. Но у зеленушки по краю крыла, как у самца, нарисована яркая желтая полоска.
Казалось, что мои птички смешались беспорядочно, не соблюдая видовой идентичности. Рядышком коротали время и коноплянки, и зеленушки. Но позднее, уже на фотографиях, мне удалось рассмотреть сидящих совсем рядом самца и самку разных видов. Наверно, это были сохранившие летнюю семейную привязанность пары. Что ж, каждому, особенно в трескучий мороз, хочется, чтобы рядом было родное существо, излучающее тепло и нежность, — так и зимовать легче.
***
К моменту, когда все птицы успокоились и расселись на высоких деревьях, обернувшись на запад и любуясь закатом, я выбрал местечко за густой елкой и притаился. Солнце скрылось за городскими многоэтажками, потом и за горизонтом. Воздух и все находящиеся в нем предметы окрасились багрянцем, отраженным от высоких закатных облаков. Грудки птиц — и светленькие у самок,
и даже желто-зеленые у самцов зеленушки — порозовели, а розовые перышки самцов коноплянки почти превратились в пурпурные. Посидев так несколько минут, успокоив душу на сон грядущий, пташки стали по одной перелетать в еловые кроны, забиваться в самую гущу. Наверно, там сон спокойнее, потому что иллюзия безопасности в колючем тесном пространстве полнее.
По самым скромным подсчетам автора, в тот день на относительно небольшой территории собралось от 2 000 до 3 000 зимующих в Оренбурге особей. Вот таким простым оказался ответ на вопрос «Где зимой ночуют наши пернатые друзья?».
Юрий Полуэктов.